Откровения бывшего чеченского полевого командира-камикадзе Адама Бибулатова

Исповедь смертника о Басаеве, Масхадове и Березовском

Откровения бывшего чеченского полевого командира-камикадзе Адама Бибулатова

Фото из личного архива Адама Бибулатова

Наша встреча была неожиданной. Бибулатов — фигура в Чечне не одиозная, но и небезызвестная. Нам не доводилось встречаться лично ранее, но сходство с многочисленными фотографиями не оставляло сомнений — это был он. Пират — такую кличку он получил давно, поскольку без одного глаза с разбойничьего вида бородой действительно походил на флибустьера. Но увидеть его в московском метро, спокойно ожидающего поезда, казалось из разряда нереального.

О нём мне доводилось слышать многое, причём как хорошего, так и плохого, но он был живым свидетелем всех событий, которые происходили в Чечне все эти годы и этим был интересен.

Мы беседовали долго. Вокруг сновали беспечные москвичи, возвращавшиеся с работы, которые даже не догадывались, что рядом с ними сидит бывший чеченский смертник, который при желании мог бы взорвать эту станцию метро, да и не только её. Вместо этого он, как мне показалось, старался выговорить все, что у него накипело на душе.

— Адам, ты разве не в федеральном розыске?

— Меня недавно выпустили из Лефортово. Держали долго, но в конце концов разобрались, что на мне крови нет и во вторую чеченскую кампанию я вообще участия не принимал. Что же касается первой войны, то все тогдашние боевики были амнистированы ещё в 1996 году по Хасавюртовским соглашениям.

— Так вот просто взяли и отпустили? Не били, не пытались завербовать?

— Я бы сам не поверил, если бы кто-то рассказал, но в Лефортове со мной обходились по-человечески. Вот в Ингушетии, где меня задержали в декабре 2001 года, там чуть не убили.

— За что? Насколько мне известно, ты в последнее время был высокопоставленным чиновником и входил в межправительственную комиссию по обмену военнопленными.

— Да, но меня "сдали" свои. А им было известно, что в первую чеченскую кампанию я находился под командованием Шамиля Басаева и командовал батальоном смертников. После хасавюртовских соглашений я одно время работал заместителем министра таможенной службы, а потом вошел в комиссию по обмену военнопленными.

— Твой батальон смертников был по типу палестинских подразделений "ХАМАСа" или мучеников Аль Аксы?

— Нет. Это заблуждение, что арабские наемники оказывали тогда сильное влияние. Первую кампанию выиграли в основном чеченские ополченцы. А наш батальон был организован, чтобы поднять пошатнувшийся авторитет Шамиля, когда в середине девяностых сдали Грозный и в Аргуне убили полевого командира Умалта Дашаева.

Шамиль Басаев тогда командовал центральным фронтом, и ему подчинялись около девятисот человек. После поражений в Грозном Басаев и задумал поход в Буденновск. Точнее, поход должен был состояться в Минеральные Воды в аэропорт, но что-то у них не получилось. В любом случае Басаев договорился с полевым командиром Алавди, и даже не до конца удавшаяся операция в Буденновске резко подняла его авторитет.

— Значит, все рассказы о помощи арабских эмиссаров неправда?

— Не совсем так. Просто в первую кампанию деньги из-за рубежа не оказывали такого влияния на ход боевых действий. Однако я знаю, что даже тогда в Чечне работали представители едва ли не всех разведок мира и пытались делать свою игру.

— Какие именно и под каким прикрытием они работали?

— В основном они приезжали в Чечню как иностранные корреспонденты, а потом оказывались с нами в одном строю. С нами воевали американцы, англичане и даже китайцы. Много разведчиков было в составе многочисленных благотворительных и правозащитных организаций. Например, много шпионов приезжало под крышей организации "Врачи без границ".

Это потом, много позже, заговорили о Хаттабе благодаря арабским деньгам, которые он распределял. А в первую чеченскую кампанию никто его и не знал. После 1996 года Хаттаб наладил устойчивый канал финансирования из-за рубежа, организовал лагеря по подготовке ваххабитов в Урус-Мартане и Сержень-Юрте, где преподавали агенты ближневосточных спецслужб. Готовили агентов и вербовали шпионов из числа чеченцев и под видом исламского обучения в медресе Пакистана и Афганистана.

— Куда же смотрели спецслужбы России?

— А их тогда просто не было в Чечне, российские демократы в те годы практически похоронили собственные спецслужбы. Поэтому иностранные разведчики так вольготно себя и чувствовали в республике. В принципе, если бы у нас было больше организованности, то мы могли бы сильнее противостоять федеральным силам. Тем более что среди федералов было много предательства.

— В чем проявилась слабость вашего сопротивления?

— Чеченцы перегрызлись между собой. Когда в 1996-м мы зашли в Грозный, то в течение 10 дней мародеры разграбили практически все, что Москва поставила в республику для её восстановления. Что тогда творилось, страшно даже описать. Никто о народе даже не вспоминал. Все прекрасные патриотические лозунги были забыты. Чеченцы воровали даже друг у друга то, что было украдено у России. Практически все чиновники в правительстве Завгаева, чтобы их не убили, платили откуп боевикам. А сколько тогда разворовывалось бюджетных денег?

— Именно тогда начался бизнес на торговле людьми?

— Нет. Тогда людей воровали, но их без денег обменивали на пленных боевиков. Выкупы за пленных и бизнес на этом начались после Хасавюртовских соглашений. Причём основная "заслуга" в становлении этого бизнеса принадлежит Березовскому.

— Ты уверен?

— Конечно. Я лично хорошо знал Бориса Абрамовича, поскольку с чеченской стороны осуществлял обмен военнопленными. По первому слову Березовского из мест заключения освобождали не только боевиков, но и любых преступников. Был огромный финансовый фонд, чтобы платить выкупы.

— Ты можешь привести хоть один конкретный факт, за кого был заплачен выкуп?

— Березовский заплатил 2,8 миллиона долларов за известного похищенного человека. При этом он не забыл ни себя, ни похищенного.

— Что значит "ни похищенного", ты что, хочешь сказать, что они были в сговоре?

— Я бы не хотел так говорить, но о его, так сказать, неформальных связях с Асланбеком-большим известно многим в Чечне. Я знаю точно, что с денег, заплаченных за его выкуп, ему кое-что перепало.

— Но зачем это было нужно Березовскому, ведь денег у него было предостаточно?

— Честно говоря, для него это было не столько бизнесом, сколько политической игрой. Он любил, чтобы ему все подчинялись, а для этого нужно было много власти. Обмен заложниками давал ему огромные политические дивиденды, освобождение почти каждого заложника широко рекламировалось, он выступал в роли единственного реального спасителя. Та политика, которую он проводил на Северном Кавказе, должна была способствовать только тому, чтобы поднять его собственный авторитет.

— Сейчас пропагандистские силы боевиков распространяют информацию, будто нападения на Дагестан в 1999 году как такового и не было, якобы лишь полсотни чеченских моджахедов пришли на помощь "дагестанским повстанцам", борцам за независимость Дагестана.

— Маленькая доля правды в этом есть. Она в том, что чеченские ваххабиты и впрямь действовали не в одиночку. Когда они пришли в Ботлих, Карамахи и Чабанмахи, их уже ждали дагестанские ваххабиты. Все это было спланировано заранее, и я не верю, что российские власти не знали об этой готовящейся акции. О вторжении в Дагестан догадывались многие в Чечне. Незадолго до вторжения Басаев и мне предлагал собрать людей и пойти организовывать в Дагестане мусульманское государство, но я отказался.

— Мог ли знать Березовский о готовящемся вторжении?

— Я скажу то, что знаю определенно. Незадолго до августа 1999 года во Франции состоялась встреча трёх человек. Одним из этих людей был Басаев, другим — Березовский.

— Знал ли Масхадов, что Басаев с Хаттабом планируют поход на Дагестан?

— Если не знал, то разве что точных сроков. Дело в том, что в девяносто восьмом году в Гудермесе произошел вооруженный конфликт между силами Басаева и Сулима Ямадаева. Чеченские ополченцы выступили против возрастающей угрозы ваххабизма. Через некоторое время это противостояние уладил Масхадов, фактически поддержав Басаева. Мне кажется, что именно с этого момента ваххабизм больше не встречал никакого сопротивления в Чечне.

— Как вы думаете, почему Масхадов поддержал ваххабитов?

— По-моему, его в основном запугали. Плюс купили. Ведь сначала у Масхадова были очень плохие отношения с Басаевым, а потом, особенно после поддержки Масхадовым ваххабитов в Гудермесе, они резко улучшились. И даже после похода в Дагестан мелкие полевые командиры готовы были объединиться, встать на границе Чечни и Дагестана и не пускать ваххабитов назад в Чечню. Но Масхадов фактически запретил это делать.

— Может, не стоит обвинять в этом только Масхадова? Вы же не можете знать всех тонкостей большой политики...

— Я думаю, здесь не надо усложнять. Ваххабиты во главе с Басаевым и Хаттабом запугали не только Масхадова, но и многих в России.

Я больше чем уверен, что вся история взаимоотношений России и Чечни последнего десятилетия была тесно связана с предательством и политическими интригами. Моё глубокое убеждение, что вся авантюра с вторжением ваххабитов в Дагестан была не только хорошо известна некоторым российским и чеченским политикам, но и её предполагалось использовать, чтобы объявить в России чрезвычайное положение и оставить у власти Бориса Ельцина. Но Борис Николаевич, к счастью, оказался выше этих интриг.