Это надо помнить. Рассказ агентурной разведчицы Машерова

Надежда Максимовна БУЛАНОВА (22.11.1923–02.01.2014)

– В 1941 году я стала связной в партизанском отряде Машерова, мне было 17 лет. Я к тому времени успела закончить 10 классов средней школы. Впрочем, нельзя сказать, что я была там самой юной. У нас в бригаде было ещё два мальчика: Володя и Толя. Война для меня началась 22 июня, когда налетели самолёты. Утром, когда ещё не выгоняли коров на пастбище (а летом это делают рано), на рассвете. Мы все повскакивали. Самолёты на бреющем полёте начали нас бомбить. Мы проснулись, конечно, от этого воя, от этого гула. И папа говорит: «Всё, война». Нас спрятали в погреб — маму, меня, сестру Таню. Мы не понимали, что это западня, ведь мог загореться дом. Но, к счастью, обошлось. И когда самолёты, отбомбив, улетели, папа стоит и говорит: «Всё, война с немцем». Так началась война…

Потом все побежали к сельсовету, потому что там был репродуктор — большая чёрная тарелка (его просто «тарэлка» все и называли), но ничего ещё не передавали, и мы не знали точно, что происходит. Все мужчины призывного возраста с мешками за плечами пришли к сельсовету, и так, шеренгой, от сельсовета пошли в Россоны, в военкомат. То есть никакой мобилизации тогда не было объявлено — народ сам пошёл. Из военкомата тогда кто-то сразу ушёл на войну, кто-то вернулся — может быть, по возрасту не подошёл.

Когда война началась, нас, молодёжь, гоняли рвы копать, ставить противотанковые укрепления, их у нас козлами называли.

Сейчас я не помню уже, когда (кажется, 17 июля) к нам пришли немцы — передовые части. Прошли и оставили гарнизоны. Но прошли так, что опустошили всё: замков не осталось нигде, их сбивали прикладами, выстрелами; забирали всё съестное, ничего не оставалось. Кур ловили — как будто их, этих немцев, учили. И безобразничали — в колодцы гадили.

Кто вы, Пётр Машеров?

С Машеровым я познакомилась ещё в Россонах, в школе. Мы, ученики россонской и клястицкой школ всегда обсуждали между собой учителей. Последний год директором нашей клястицкой школы был его брат — Павел Миронович Машеров. И Петра Мироновича я знала, хотя, общения как такового с ним у нас не было, я ученица, он — учитель. Но я его знала ещё как красивого, молодого, неженатого парня. Он был очень строгим учителем, очень знающим, давал знания учащимся. Его ученики очень хорошо знали физику.

Когда началась война, в деревне стал стихийно формироваться партизанский отряд. Это было так: можно тебе доверять или нельзя. И вот сложился в Клястицах такой вот круг проверенных людей. Самым первым человеком в нашей компании, который подал идею присоединиться к партизанам, был Володя Хомченовский. Мы с ним учились в одной школе, и он был связан и с Петром Машеровым, и с Сергеем Моисеенко.

Тогда ещё не было как таковых названий отрядов, Сергей и Дубняк — вот мы их так знали. К Сергею Моисеенко Юховичи ближе были, к Дубняку — Россоны. А мы, Клястицы, посередине. Поэтому наши ребята связаны были с двумя этими отрядами. Это Володя Хомченовский, Володя Войцехович, Борис Руба, Егор Шелепин. Ну и мы, девчонки, около них. Собирались у нас в доме, разрабатывали планы на будущее. А когда немцы мимо дома проходили, садились за стол и начинали в дурака играть. Володя Хомченовский карты сам нарисовал, он рисовал очень хорошо. Вот мы играли, и кто побеждённый — лезет под стол, или кукарекает, или кудахчет, или песню поёт, а мальчишки между собой, те, значит, щелбаны давали. Так мы отвлекали немцев.

Немцы у нас, по идее, пробыли не так долго. В мае 1942 года они уже ушли. У нас была зона партизанского действия. Были единицы, которые пошли к немцам в услужение. Володя Войцехович и Жора Шелепов стали служить в полиции, чтобы обеспечивать информацию для отряда. А потом они ушли в отряд Дубняка. Его потом переименовали в отряд имени Щорса. А отряд Сергея Моисеенко так и остался Сергеевским отрядом.

Из полицейских – в партизаны

Расскажу об одном из заданий, которое я выполняла как связная.

Когда прошли передовые части немецких войск, у нас остался гарнизон. И уже были пленные. Они были в нашем гарнизоне и в Юховичах. И вот однажды нам было задание от Машерова — связать эти два гарнизона и организовать побег партизанам.

Я сходила в Юховичи (за 15 километров) к своей подружке, Людмила Петровна Ходан, по мужу Матькова. Мне дали ориентир, с кем я должна встретиться. В этом гарнизоне было два Николая —Николай-маленький и Николай-большой. Так вот, я должна была связаться с этим большим Николаем. Я пришла в Юховичи к подружке к этой, ну и сказала, мол, Люда, так и так. Она говорит — хорошо.

День я там или два у неё была, уже точно не помню, в эти дни там организовали танцы, вечеринку. Я пришла, ко мне подошёл парень высокий, познакомился: Николай. Пригласил потанцевать. И пока танцевали, мы с ним обсудили — как, что, чего. И тогда же Николай написал письмо, мне передал.

Я его принесла в Клястицы и передала этим ребятам. Намечено было со 2 на 3 мая, в ночь. Как раз дежурили Володя Войцехович и Жорка Шелепин, они должны были открыть ворота, чтобы все могли уйти. И вот, в Юховичах удалось — перебили немцев, человек 15, ещё одного полицая, который был против, похоронили их в Клястицах. Остальные ребята все ушли в отряд Сергея Моисеенко.

А в Клястицах в гарнизоне стали «митинговать»: одни — ещё рано уходить, а вторые — уже всё, уходить. Так и провалилась вся наша работа. В этой суматохе попытались убить коменданта, но завязалась борьба, прозвучал выстрел. На шум немцы поднялись, и ребята уходили кто как мог. Сколько в итоге ребят в отряд ушло, я не знаю. А на следующий день приехали машины, немцы всех остальных, которые остались с немцами, забрали и отвезли; конечно, их отвезли в лагерь для военнопленных.

Отравить не дали

Спустя столько лет уже с улыбкой вспоминается такой случай. У нас, у молодёжи, в оккупации вообще был такой настрой — готовы были и на танк броситься. Однажды возникла у нас такая задумка. Люба Гайдукова, девочка из Клястиц, работала поваром у немцев (потом она ушла в партизаны, а после войны работала в Бресте в милиции, дослужилась она, по-моему, до капитана). И вот мы решили где-нибудь достать яд и всыпать в еду немцам, чтобы побольше их потравить. Но яд достать мы сами не могли. Пришлось обращаться в отряд, чтобы нам достали яд. Мы сказали Володе Войцеховичу, он, наверно, это кому-то передал.

У нас вообще система такая была — для конспирации — каждый знает только 2–3 человека, и всё. И вот приходит к нам Володя, с огромными глазищами: «Отбой, девки, вы что, с ума сошли!..» Это я сейчас понимаю, что нельзя было такого делать — ведь, немцы после такой акции согнали бы всех и без разбору уничтожили… А тогда — молодые совсем были, не подумали об этом, просто в бой рвались.

С мая 1942 года по ноябрь 1943-го у нас была зона партизанского действия. Немцев не было. Партизаны, конечно, вылазки делали. И немцы пробовали выгнать партизан. Когда пришёл 17-й отряд особого назначения во главе с А. И. Петраковым (1 июля 1942 г.), он объединил партизанские отряды в бригаду «За Советскую Белоруссию», которая потом получила название бригады имени К. К. Рокоссовского. И тогда уже объединённое было движение, мы ещё смеялись, что государство в государстве. Командирами бригады были А. И. Петраков, затем В. Н. Дорменев и А. В. Романов.

В ноябре 1943 года, когда прорвали фронт и немцы стали отступать, всё население ушло в леса. Мы с ноября 1943 по 12 июля 1944 года как зайцы бегали по кустам, в лесу жили. И голод, и холод, и всё это испытали на себе. С января 1944 года, когда немцы уже почувствовали, что ленинградский фронт прорвали окончательно, перестали убивать. Забирали и угоняли народ в Германию. Молодёжь гнали впереди себя.

А 12 июля 1944 года, как раз в Петров день, и освободили нас. И мы пришли на свои пепелища. И началась жизнь мирная…

Хороший комендант

У нас очень был хороший человек, и мне хочется его вспомнить с благодарностью — это Николай Карлович Кайш. Он немец, их в Клястицах у нас было три брата: Александр Карлович, Карл Карлович и Николай Карлович. Александр и Карл умерли, а Николай жив был, и он спас столько народу… Он пошёл комендантом работать к немцам — знал немецкий язык. Про него, конечно, всякие гадости говорили, что он хотел выслужиться перед немцами. Но на самом деле он многих у нас от расстрела спас, предупреждал. Придёт, палочкой постучит — и всё, и пошёл дальше. Значит, будьте осторожны. В 1942 году немцы уезжали, уехал и он с семьёй. Больше о нём ничего не было слышно. Живы они или где затерялись в военных дорогах — этого мы уже никто не знаем. Дом его стоит по сей день в Клястицах, там сейчас поликлиника.

Ещё захотелось вспомнить одну женщину — Пелагею Руба, её расстреляли вместе с матерью Машерова. Она была матерью Бориса Рубы. Так как Борис пошёл в партизаны, её забрали вместе с матерью Машерова и так же замучили и расстреляли.

Я не знаю точно, но, видимо, когда их взяли, в отряде, чтобы их освободить, готовилась какая-то диверсия против немцев. Володя Войцехович пошёл и сказал, что надо в Россоны сходить и узнать, где сидят. Я ходила в Россоны и узнала, где они все сидели. Там семья Езутовых, Машерова, Пелагея Руба. И с Пелагеей попала ещё одна соседка, которая пришла просто посидеть к ней. Немцы пришли, забрали и ту и другую. И обе они погибли там…

После войны с Петром Мироновичем мы ещё встречались, когда он в Вилейке работал. Я и Полину, жену его, знала. Её, медработника, уважали и ценили.

Фрагмент из изданного ФНКА Белорусов России сборника статей "Республика-Партизанка"

⭐⭐⭐⭐⭐⭐⭐⭐⭐⭐⭐⭐⭐⭐⭐⭐⭐⭐⭐⭐⭐⭐

Сборник статей "Республика-Партизанка" издан ФНКА Белорусов России, совместно с Российско-Белорусским деловым советом, Историческим факультетом МГУ имени М. В. Ломоносова и Институтом истории НАНБ. Его авторы, белорусские и российские историки, задались целью подробно рассказать, как воевала с немецкими захватчиками оккупированная Белорусская ССР. Авторский коллектив удостовен премии Союзного государства в области литературы за 2021 год

Фото: wikipedia.org, bigenc.ru, pgd.preslib.org.by

© ФНКА Белорусов России, 2022

Дочитали до конца? Было интересно? Поддержите канал, подпишитесь и поставьте лайк!